Белая лилия, или История маленькой девочки, побыва - Страница 10

К оглавлению

10

Люди снова улеглись и попытались уснуть, чтобы заглушить голод и сохранить силы. Но уснуть не удавалось, они ворочались, вздыхали, некоторые тихо плакали. Постепенно люди стали друг с другом знакомиться, расспрашивать, кто откуда, обсуждать, что ждёт их впереди. Пожилая женщина, которая вчера дала нам кусочек хлеба и две морковки, а сегодня распределяла принесённый немцами хлеб, подошла со своим узелком и устроилась рядом с нами. «Меня зовут Мария. Можно я буду вам помогать?». Она повернулась к маме: «Тебе трудно одной справляться с детьми. Как тебя зовут?». Мама ответила. Мы тогда не знали, что эта женщина, крупного телосложения, с натруженными руками, надолго станет нашим другом, нашим ангелом-хранителем.

У нас ничего не было, так как мама, спасая меня с братом, всё из мешка и чемодана выкинула. Брат лежал на чемодане, а я с мамой сидела на мешке. Мария развернула свой мешок, достала шерстяное одеяло. Отодвинув нас вместе с чемоданом, она расстелила одеяло, сняла с головы тёплый платок, сложила вчетверо и уложила на него моего брата. Засунув руку в карман своего просторного пальто, Мария достала кусочек хлеба и две морковки и протянула их моей маме, которая распределила их так же, как и накануне. Мы все трое устроились на одеяле и попытались заснуть. Мой братик усиленно чмокал губами, пытаясь хоть что-то выжать из жёваного хлеба.

Стуча колёсами, поезд продолжал двигаться на запад. Что нас там ждёт, мы даже представить не могли. Поздно вечером поезд остановился, дверь открылась, и в вагон поставили большой бидон с водой и одну кружку. В ящик, оставшийся в вагоне, солдаты высыпали из мешка куски хлеба. Люди почти сутки ничего не пили, поэтому все двинулись к бидону. У кого была какая-либо посуда, черпали воду из бидона, а у кого не было, пили из общей кружки. Наша пожилая соседка вновь поделила хлеб между всеми.

Так продолжалось до прибытия нашего поезда в город Трир. Здесь нас впервые накормили горячим обедом: выдали в алюминиевых мисках суп из брюквы и гнилой картошки и по куску чёрствого хлеба.

После обеда всех построили. Приехали прилично одетые мужчины и, проходя вдоль рядов, осматривали стоявших людей. Тот, в кого тыкали пальцем, отводили в сторону. Как оказалось, богатые господа отбирали себе рабов для подневольного труда.

Вскоре на привокзальной площади осталось несколько десятков человек. В основном, это были женщины с детьми, которых они, как моя мама, смогли спрятать. Кроме того, остались дети 10–12 лет, пожилые женщины и мужчины.

Ночь мы провели в каком-то сарае, утром нас куда-то повезли.

Детская память избирательна, видимо, было очень плохо, потому что я совершенно не помню, сколько мы находились в Трире и что там делали. И моя мама тоже никогда не вспоминала этот период. Только однажды она сказала: «Никому не нужны были рабочие руки, обременённые маленькими детьми». А вот нашу жизнь в городе Гёттингене моя память зафиксировала детально и крепко.

Глава восьмая
Лагерь для военнопленных в Гёттингене

Лагерь (немцы называли его трудовой лагерь), куда нас привезли, предназначался для военнопленных, а также взятых в заложники членов партизанских семей из Советского Союза, которые должны были работать на паровозоремонтном заводе. Поэтому в лагере находились пленные красноармейцы, женщины, дети разных возрастов, и даже старики.

Лагерь специально расположили рядом с крупным железнодорожным узлом, чтобы западные союзники нашего государства его не бомбили, так как бомбы могли упасть на лагерь. Вся территория, огороженная колючей проволокой, через которую пропускался электрический ток, охранялась вооружёнными немецкими солдатами. Пленные жили в бараках на 300 человек, спали на двухъярусных нарах, на которых лежали жёсткие матрасы и тонкие заношенные одеяла.

Для пленных был установлен строгий порядок. Подъём в 5 часов утра. Все шли в столовую, где получали полный котелок баланды из брюквы. Порция выдавалась на целый день: хочешь, съедай всё сразу или оставь до вечера. Оставлять было опасно: голодный сосед по нарам мог съесть. Некоторые брали котелки с собой на завод, чтобы доесть во время короткого перерыва.

На работу водили строем в сопровождении вооружённые солдаты с овчарками. Если кто-нибудь из пленных делал шаг в сторону, солдаты спускали собак. Однажды стоявшая на обочине дороги, по которой двигались пленные, пожилая немка протянула кусок хлеба. Какой-то ребёнок выскочил из строя и схватил хлеб. Он только успел затолкать его в рот, как спущенные собаки кинулись к нему и растерзали у всех на глазах. Колонна пленных в ужасе закричала, а немка закрыла лицо руками и села на землю. Раздались выстрелы вверх, собаки злобно оскалились. И в наступившей тишине послышалась команда: «Бегом марш! Быстро!» Такая же участь постигла и выпавшего из строя старика, у которого не было сил идти дальше.

Работали по 12–14 часов в день с двумя перерывами по 30 минут. Первое время один раз в день работающим пленным выдавали 100 грамм хлеба, испечённого непонятно из чего. Те же, кто оставался в лагере, хлеб не получали. Поэтому многие женщины, у которых оставались в лагере дети, тайком от мастера прятали хлеб в одежду, чтобы их подкормить. Но уже с лета 1944 года они лишились и этого куска.

На территории лагеря были расположены: здание администрации — у самых ворот, поодаль — казарма для солдат-охранников, рядом — столовая для немцев. В глубине виднелось одноэтажное каменное здание, где находилась баня для пленных. На заводе работали не только пленные, но и немцы: инженеры, мастера и другие специалисты. Администрация завода, так же как и администрация лагеря, очень боялись подхватить какую-нибудь заразу от «русской свиньи», поэтому всех пленных, и детей, и взрослых заставляли каждый день умываться и мыть ноги, а раз в неделю мыться в бане. При этом во время мытья немцы в помещение бани впускали какой-то газ, который должен был убивать вредных микробов и насекомых. Но многим от этого газа становилось плохо, а некоторые даже умирали. Особенно тяжело переносили газ дети. Но немцев это не волновало, новые партии пленных поступали постоянно.

10